Что значит метафориальная связка «Смерть. Тоска. Любовь»? Есть ли эта категория в коллективном понимании, и имеет ли право быть, как феномен онтологически отчужденного человека?

Безусловно, сами по себе дефиниции: смерть, тоска, любовь имеют сильную коннотацию, а в связке, помимо широкого спектра интерпретаций, могут наделяться таким смыслом как «отчужденный человек». Отчуждение от пространства и времени, неспособность удовлетворить существование в настоящем, заменяя осмысление своего прошлого опыта «ностальгическим» или иным мифотворческим конструктом. Все это накаляется состоянием тревоги и чувством глубокого разочарования от поиска ответов о смысле существования.

Кинопоказ «Смерть. Тоска. Любовь» - это предложение, через нарратив нижеперечисленных фильмов ранних 90-х годов, задать вопрос, насколько может быть легитимным такое определение наших переживаний как «Смерть. Тоска. Любовь». И если взглянуть на понятие «отчужденного человека» через сопутствующие категории, как «постсоветское», «гражданская/национальная идентичность», «личная и коллективная память», «ностальгия» и т. п., при этом понимая, что смысловая нагрузка данного понятия постоянно находится в изменении. Поэтому предлагаем для рефлексии три фильма: «Облако-Рай», «Кош ба кош», «Селкинчек».

С вопросом о том, что такое «Смерть. Тоска. Любовь» мы не предлагаем каждой дефиниции, по одному фильму. Наоборот, допускаем трансгрессивность нарративов: переход от смерти к любви, от любви к тоске, от «Облако рая» к «Кош ба кош» или от «Селкинчек» к любым из двух нарративов, другим художественным линиям, настроениям, впечатлениям. Связка трех фильмов - это не попытка сконструировать антологию по географическому, ментальному или иному подходу. Между собой фильмы не связаны, не конструируют постсоветскую или центральноазиатскую общность, но в каждом нарративе можно прочесть метафору отношения к смерти, тоске и любви.